Неточные совпадения
Приближались сумерки. Болото приняло одну общую желто-бурую окраску и имело теперь безжизненный и пустынный вид. Горы спускались в синюю
дымку вечернего
тумана и казались хмурыми. По мере того как становилось темнее, ярче разгоралось на небе зарево лесного пожара. Прошел час, другой, а Дерсу не возвращался. Я начал беспокоиться.
Дальние горы задернулись синей
дымкой вечернего
тумана. Приближался вечер. Скоро кругом должна была воцариться тишина. Однако я заметил, что по мере того как становилось темнее, какими-то неясными звуками наполнялась долина. Слышались человеческие крики и лязганье по железу. Некоторые звуки были далеко, а некоторые совсем близко.
Когда мы достигли вершины горы, солнце уже успело сесть. Отблески вечерней зари еще некоторое время играли в облаках, но они скоро стали затягиваться
дымкой вечернего
тумана.
Ближайшие вершины имели причудливые очертания, за ними толпились другие, но контуры их были задернуты
дымкой синеватого
тумана, а дальше уже нельзя было разобрать, горы это или кучевые облака на горизонте.
Мы миновали православное кладбище, поднявшись на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в
дымке пыли и
тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз слушал шум соснового бора…
Очнулся — яркий свет, глядеть больно. Зажмурил глаза. В голове — какой-то едучий синий
дымок, все в
тумане. И сквозь
туман...
Матвею становилось грустно. Он смотрел вдаль, где за синею
дымкой легкого
тумана двигались на горизонте океанские валы, а за ними мысль, как чайка, летела дальше на старую родину… Он чувствовал, что сердце его сжимается сильною, жгучею печалью…
Подойдя однажды к платформе, я увидел на ней Урманова, Он стоял на краю и смотрел по направлению к Москве. Полотно дороги лежало между откосами насыпи, пустынное, с двумя парами рельсов и линией телеграфных столбов. Взгляд убегал далеко вперед, за этими суживающимися полосками, которые терялись вдали, и над ними вился тот
дымок или
туман, по которому узнается присутствие невидного большого и шумного города.
Девушка писала его ночью у раскрытого окна каюты, и, когда она отрывала глаза от листка, перед ней в светлом
тумане проплывали волжские горы и буераки, на которые молодежь нашего поколения смотрела сквозь такую же мечтательно романтическую
дымку…
Так продолжалось около часа, пока красный
туман не подступил к горлу Пэда, напоминая, что пора идти спать. Справившись с головокружением, старик повернул багровое мохнатое лицо к бухте. У самой воды несколько матросов смолили катер, вился
дымок, нежный, как голубая вуаль; грязный борт шхуны пестрел вывешенным для просушки бельем. Между шхуной и берегом тянулась солнечная полоса моря.
С неожиданной яростью он схватил ком сухой грязи и кинул в
туман, лежавший над озером. Там, точно сквозь матовое стекло, виднелись неясные, увеличенные контуры птиц. Когда комок шлепнулся среди них, в туманной
дымке слегка зашевелились грузные очертания…
Точно прикрытая вуалью, вся природа пряталась за прозрачную матовую
дымку, сквозь которую весело смотрела ее красота;
туман, что погуще и побелее, неравномерно ложился около копен и кустов или клочьями бродил через дорогу, жался к земле и как будто старался не заслонять собой простора.
Дымки орудий, ракет и ружей сливаются с покрытой росою зеленью и
туманом.
Последние отблески исчезли… За горами был полный день, но внизу опять сгущался
туман, склоны гор задернулись мутной одноцветной
дымкой. Рассеянный свет просачивался из-за гор, холодный и неприветливый…
Через час-другой «Коршун» под всеми парусами лихо пронесся мимо скалистых С.-Николо, Пазя, Лючиа, Бонависта и, взяв вправо, побежал между гористыми и мрачными, подернутыми
дымкой не то мглы, не то
тумана островами С.-Антонио, с его высоким вулканическим пиком, и С.-Винцентом.
Белым
туманом дымятся поля, луга и болота, ровно сквозь пá
дымок тускло виднется лес вдали.
Всю ночь, пользуясь темнотой, шли они, пробираясь лесной дорогой к позициям уже нащупанного врага. Дошли почти до самой опушки. Лес поредел, за ним потянулось все в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле. По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой
дымкой дождевого
тумана, высился белый далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
Стояла июньская сибирская ночь, воздух был свеж, но в нем висела какая-то
дымка от испарений земли и
тумана, стлавшегося с реки Енисея, и сквозь нее тускло мерцали звезды, рассыпанные по небосклону, и слабо пробивался свет луны, придавая деревьям сада какие-то фантастические очертания. Кругом была невозмутимая тишина, ни один лист на деревьях не колыхался, и только где-то вдали на берегу реки стрекотал, видимо, одержимый бессонницей кузнечик.
Владыка и Аввакум не прервали его; поникнув головами, они его тихо слушали… Протодиакон Виктор стоял у косяка, опершись головою о локоть, и тоже слушал… Его простое внимание было своего рода «народная тропа» к могиле певца. Вечер густел. На беловатом летнем северном небе встала бледная луна; вдалеке слева, на финляндском берегу, заяц затопил листвой печку, и
туман, как
дымок, слегка пополз по гладкому озеру, а вправо, далеко-далеко, начал чуть зримо обозначаться над водой Коневец.